Синеморск – до войны заштатный немецкий городишко, к тому же в войну весьма крепко побитый и авиацией, нашей и союзной, и артиллерией при штурме зимой 1945 – го. Потому с жилым фондом, как, впрочем, и по всей стране родной – не ахти. Несколько косо – криво построенных «стройбатниками» стандартных пятиэтажных «хрущоб» да более – менее приведенные в божеский вид довоенные немецкие дома – весьма своеобразная архитектурная помесь традиционной германской готики с не менее традиционным российским разгильдяйством. Например, половина крыши крыта отменной немецкой красной черепицей, а другая половина – серым русским шифером. Отопление, естественно, печное, и удобства имеются – а как же! Туалет во дворе, деревянное скрипучее строение, и баня почти рядом – в центре города. Но мичманам и офицерам жаловаться на проблемы с жильем, естественно, и в голову не приходило – недаром ведь даже в уставе недвусмысленно сказано: «стойко переносить тяготы и лишения»…
Сам Степан Иваныч с семьей жил недалеко от центра города, в добротном краснокирпичном немецком доме, каким – то чудом не пострадавшем во время штурма в 45 –м и потому не испоганенном послевоенным ремонтом наших «народных умельцев». Квартира, хоть и с печным отоплением, однако ж, по флотским меркам, очень и очень приличная. как, впрочем, и подобает столь высокому начальству.
Сам Степан Иваныч, кстати, печное отопление недостатком отнюдь не считал – хочу, топлю, не хочу – не топлю. Тем более что в достаточно сыром приморском климате иной раз и летом не мешает иногда протопить, а центральное отопление, как известно, уже весной отключают.
Зима в том году выдалась на редкость снежная и морозная, в феврале и морозы за двадцать градусов были не редкость. Впрочем, говорят, в тех краях такое и ранее случалось. Недаром офицерам и унтерам «кригсмарине», служившим здесь, даже платили специальную «северную» надбавку к жалованью. Так что печку топить приходилось иногда и по два раза в день, благо дров, напиленных и наколотых «сидельцами» с гауптвахты, был запасен полный сарай.
В тот холодный февральский день Степан Иваныч с утра укатил на службу, а жена решила первым делом истопить печку. Однако с печкой что – то не заладилось. Никак не разгоралась, а когда наконец разгорелась, густой дым повалил в комнату. Может, кирпич где выпал, расшатанный еще в войну бомбежками да артобстрелом, а может, просто срок пришел – ведь ничего вечного, как известно, не бывает. Изрядно провозившись с печкой, измученная и перемазанная сажей Марья Петровна стала звонить на службу мужу, умоляя прислать какого – нибудь умельца поправить печку. Степан Иваныч пообещал, но в суматохе служебных дел забыл о просьбе жены и вспомнил о печке, уже одевая шинель, чтобы ехать домой на обед. «Ничего, после обеда кого – нибудь найду» – решил он и поехал домой.
А надо сказать, что в те легендарные времена об АТС, то есть автоматических телефонных станциях, в таких отдаленных гарнизонах еще и слыхом не слыхали. Все телефонные разговоры шли через простой коммутатор, на котором обычно сидела девица – телефонистка, а иногда и матросик, если девице срочно требовалось отлучиться. Вот такой матросик и сидел как раз на коммутаторе, когда Марья Петровна звонила мужу насчет печки, все слышал и решил, что такую возможность просто грех упустить.
Не прошло и полчаса после звонка Марьи Петровны, как у дома затормозила грузовая машина. Из кузова выскочили человек пять матросов во главе со старшиной, который уверенно забарабанил в дверь квартиры коменданта. «Комендант прислал – с печкой разобраться!» – заявил он обрадованной Марье Петровне, обстучал печку со всех сторон, открыл дверцу, заглянул в поддувало, озабоченно покачал головой и объявил Марье Петровне :
-Ну, все ясно ! Перебирать надо…
– Надо так надо, перебирайте, – не стала перечить Марья Петровна.
Старшина принес из кухни ведро воды, залил огонь в печке, матросы быстро притащили из машины ломы и кувалды, и через каких – нибудь двадцать минут творение неизвестного немецкого мастера представляло собой груду кирпичей в углу комнаты. Матросы еще часа полтора постучали молотком по кирпичам, посовещались, чертя пальцем схемы на покрытом кирпичной пылью полу, после чего старшина объявил Марье Петровне, что сейчас они поедут за цементом, а после обеда сложат печку в лучшем виде.
И они уехали.
Приехавший на обед комендант ошалело уставился с порога на разгром в квартире:
– Жена, это что еще за бардак?!
– Так это твои матросы…
– Какие еще матросы ?!!
– Которых ты прислал печку перебрать…
– Да никого я не присылал!!
Немая сцена…Матросов, естественно, и след простыл, номера машины Марья Петровна не запомнила, марки тоже. До самой весны комендант с супругой трясся от холода в нетопленной квартире, перебиваясь всяческими электрогрелками и реостатами, одолженными с кораблей. Поиски печника в гарнизоне успехом не увенчались, а привезенный за 50 километров из соседнего большого города «известный мастер» для начала потребовал у Марьи Петровны бутылку водки, тут же выпил ее из горла, уснул на куче кирпичей и проспал до самого вечера, когда вернувшийся со службы комендант вышиб его в задницу из квартиры и спустил с крыльца.
Печку исправили только к концу лета, после того, как дальние родственники Степан Иваныча из его родной деревни откликнулись на его слезную просьбу и прислали чуть не столетнего деда, до самых глаз заросшего дремучей бородой. Вот тот точно оказался мастер своего дела…
Архив
Комментарии закрыты.