Перевод с литовского Clandestinus (Сергей Исаев)
Воспоминания – это текущая в широтах времени между пологих будничных берегов река, которая на пьянящих извилинах жизни подтачивает дно памяти – тяжело пытаюсь связывать мысли, не претендуя на профессиональное авторство.
Искать знамения и следы своего бытия я спохватился довольно поздно, поскольку шестнадцать лет – даже весьма серой, паутиной опутанной жизни – довольно немалый срок, a что говорить о ныне пролетающих темпах?
В домах, где уже несколько лет господствуют другие запах, звучат другие голоса, даже по-другому расположены привычные вещи, можешь поймать мгновение, когда остаёшься один. Тихим и неживым глазом из угла грустно глазеет телевизор; словно испорченный, перестаёт гудеть неустающий холодильник; недавно оказавшаяся здесь комнатная бегония (не фикус детства, листья которого меня заставляли полировать машинным маслом) увядает и перестаёт расти. Даже мыши, день и ночь снующие по кухне, перестали показывать свои усатые мордочки из-под шкафа. Замирают и перестают гнать время вперёд настенные часы. В святой тишине можно услышать множество ежедневных звуков, заглушаемых отзву¬ками прошлого – надеюсь почувствовать дом, боясь не упу¬стить редкий момент.
Раньше, когда дом стоял пустым, он охотно со мной разго¬варивал, на своём языке, конечно, который, полагаю, был мне понятен – а, может, я только прикидываюсь, поскольку тогда особенной необходимости вслушиваться в дом не ощущалось. А дом был полон звуков: разными интонациями и голосами звенел пол — не одна плохо пригнанная или треснувшая до¬ска, а все до единой, – когда на него наступишь. Тогда меня не занимало, о чём они потрескивали, так как я совершенно серьёзно думал, что язык досок напрямую зависит от температуры или перепадов атмосферного давления, а может, и от количества влажности в воздухе. Не могу отказаться от этой материалистической мысли – закрывающей все окна метафизики и теперь.
Почему потолок, по которому никто не ходит, гулко поскрипывал или продолжительно стонал – ответа я не искал, словно это было будничным, само по себе ясным делом. Немного спустя мне довелось испытать, что дом, наполненный иными звуками, теряет самость.
Зато теперь, выпучив глаза, поставив уши торчком, собрав в кулак всё биополе, надеюсь не физическими или метафизическими законами без особого труда объяснить звуки дома,
и эти вздохи, причитания и скрипы. Расшифровывая их, мне пришлось бы потратить много времени, а ещё неизвестно, повезло бы мне, так как язык дома – словно китайское письмо, ведь тот же самый иероглиф имеет несколько значений.
Нет, сегодня я надеюсь услышать нечто другое, полагая, что дом полностью изменённым порядком вещей новых обитателей будто губка, а, говоря по-научному – звуковая плёнка или какой – то другой для тех же целей приспособленный материал, впитавший в себя за долгие годы внутри его звучавщие шумы….
Архив
Комментарии закрыты.