..РРР- ычание байков ворвалось во внутренний дворик старого дома, куда только что вышел покурить Влад, вместе с тремя этот страшный рокот производившими новехонькими мотоциклами. Влад даже вжался в стену, заранее оплакивая свой шикарный рабочий костюм от «Версачи»- директор самого престижного в городе клуба все-таки!
Затормозив, мотоциклисты сняли шлемы, и Влад, оторопев, увидел перед собой трех очаровательных девушек, которые, лихо припарковав своих «коней», стряхнули дорожную пыль и направились прямо к нему.
– Извините, пожалуйста, – на безупречном русском с московским прононсом произнесла первая, та, что повыше и постройнее, и, наверное, самая красивая из них всех, хотя все они на взгляд Влада были чертовски хороши, – а вход в клуб со двора?
-А вы сестры Федоровы? – тут же отреагировал Влад, вспомнив о предварительной договоренности о встрече по поводу концерта.
Девушки кивнули.
– Тогда милости прошу! – и Влад широким жестом распахнул перед красавицами дверь, заранее прокручивая, за кем же из них ему приударить.
Во время пития кофе, любезно принесенного Зиночкой, хотя за этой ее любезностью Влад видел плохо скрываемую злость по поводу столичных штучек – Зина была ревнива!- Влад вежливо расспросил, где и как гости обустроились в его родном приморском городе.
– Отель прекрасный! Одноместные номера «люкс»! – тут же ответила решительная Любовь.
– С видом на лесопарк! – добавила Вера.
– И персонал неплохой! – в унисон им сказала Надежда.
Влад с удовольствием еще раз «листнул» в компьютере биографии артисток, отметив солидность вузов (вот где за державу не обидно!) А затем все вместе они приступили к обсуждению деталей программы.
– Влад, ровно в 24 часа мы должны будем покинуть Ваше заведение.
– Как, вы не останетесь пообщаться с гостями? – удивился Влад.
– К сожалению, нет. Таковы наши правила.
-Но вы тогда хотя бы приходите заранее. Клуб начинает работать с 22 – ух часов. В программе саксофон. Классный музыкант из Риги. Еле заманил его к нам!
– Нет, – еще категоричнее сказала Любовь. – Мы приедем к 23-ем часам, выступим, и сразу уедем.
– Хорошо, хорошо, – он как директор был уже на все согласен, лишь бы не потерять своих постоянных клиентов, которые неплохо оплачивали его работу и работу приглашенных им артистов.
Проводив девушек до двери, он уселся в кресло и задумался.
Все-таки какая –то недосказанность имела место быть: и в самой полумистической их программе, и в этом нежелании общаться ни до, ни после концерта, и эти сроки- три вечера подряд по часу с 23 –ех до 24 –ех часов за сверхсумасшедшие бабки!
Владу, который втюхал в этот свой элитный клуб в подвальчике на старом проспекте огромные деньги, его «бизнес» был известен от «а» до «я». И он знал, что не прогадал! Город и гости города валом валили к нему, потому что ничего подобного не было нигде и ни у кого. Нет, его посетители не нарушали общественный порядок, не писали в подворотне, не шумели и не горланили, расходясь к 4-ем утра после очередной программы по домам и отелям. Но сами программы были уникальны! То это был заезжий маэстро, мастер игры на скрипке из Америки, который по дороге в классические залы Прибалтики обязательно заглядывал и к ним, то стриптизер – инвалид, который, стоя на голове, играл на тромбоне, то великий фокусник и маг – тини…
……………………………………
София долго не могла уснуть. Вот уже десятый год, как она стала настоятельницей женского монастыря здесь, в огромном приморском городе, в монастыре, который был древней ординской церковью, и который дышал историей, сам будучи ее частью, стоя на высоком холме среди лугов и парков, и свысока поглядывая на окрестности, которые медленно менялись, впрочем, как и люди, которые жили здесь. От зачинателей этого прусского строительства почти не осталось и следа, а храм божий века выстоял, и далее стоять будет!
София привстала, задула лампадку, помолилась и легла в кровать.
Ей нравилось ее благое дело, и девушки – послушницы ( было из сейчас всего 20!) тоже были и умны, и хороши, и набожны. Лишь три, недавно поступившие к ним – Вера, Надежда, Любовь – доставляли ей, Софии, много хлопот. Надежда, взгляд которой напоминал Софии продававшиеся когда –то в каждом магазине духи «Наташа», была самой спокойной из всей троицы. Не принято у них в монастыре было расспрашивать, что да почему, это потом все само как –то выплывало, когда человек привыкал к людям, к обстановке, и сам рассказывал о своей жизни до монастыря. А Надежда сразу рассказала ей при первой их беседе про детдом, про колледж, про обманутую первую свою любовь – мастер на практике закрутил ей голову, а потом бросил, как узнал про беременность. Мол, с тех пор как она от ребенка, а вместе с ним и от любви своей все сжигающей избавилась, пришла к Богу. И сразу стало хорошо и спокойно у нее на душе.
Думая сейчас о Надежде и о ее пути, София вспоминала себя саму, пожилую учительницу истории, которая никогда замужем не была, детей не рожала, всю себя отдавала работе, школе. Это был ее последний выпускной класс и их поход после выпускного вечера.
Палатки поставили недалеко от нынешнего Чернышева, и она целый вечер у костра рассказывала своим взрослым детям о тевтонских рыцарях и пруссах. Место это было символическое. По слухам, здесь принял смерть от удара меча, преданный своим слугой, прусский вождь Геркус Мантас (Монте)!
– Две правды сошлись здесь тогда на этой земле, – эмоционально говорила она, глядя куда –то в даль и в ночь. – Одна христианская, просветительская, с одним Богом, другая прусская, языческая, с многобожием. Но ни одной, ни другой стороне не суждено было научиться договариваться друг с другом. Кровь и меч решал проблемы одних, огонь и жертвы искупали грехи других. Не помогало крещение, крестились, и снова веровали в своих богов, тогда рыцари детей забирать стали на воспитание и настраивать их против своих отцов – варваров, думали, новое поколение помощниками им в новой вере будет….
– София Павловна, это значит, что « киднеппинг» уже тогда был? – спросил Максим. Он собирался изучать психологию и педагогику и во всем видел аспекты своей будущей профессии.
– А теперь спать, поздно уже! – сказала София, не отвечая на его вопрос.
Некоторые вещи никак не укладывались в современные реалии и неверно звучали в принятой сейчас терминологии, но говорить сейчас об этом со взрослыми детьми ей не хотелось, и она первой ушла в свою палатку.
Всю ночь ей снился Геркус Мантас, который на фоне пылающего замка спорил с епископом, утверждая, что тот веру превратил в политику, и что он воин и не хочет решать философские вопросы, а хочет лишь защищать свою землю, свою территорию, зная, что имеет право жить на ней по – своему, по своим законам.
А вскоре после этого она, София, посчитав этот сон своего рода знамением, ушла в монастырь, став впоследствии его настоятельницей. Для нее Вера не была политикой, а лишь верой….
……………..
София помнила и свое первое посещение этого храма, где ей пришлось впоследствии обосноваться. Ей, родившейся здесь в семье родителей – переселенцев с Украины, которым все равно что было делать после войны, свой ли дом и город восстанавливать из руин или любой другой. Тогда вся Европа лежала в руинах!
А уж этот западный регион пострадал нещадно!
Студенткой, напичканной идеологически выверенными научными дисциплинами, она все же с любопытством изучала окрестности – и город, и регион. И эти ее поисковые экспедиции, о результатах которых ей почти не с кем было тогда поделиться, настолько непопулярна была тема Пруссии и прусского наследия, позволили ей накопить множество материала, который она потом использовала в деятельности своего культурно –исторического клуба. Но это было уже в горбачевские времена!
Практически до начала 90-ых в городе и в регионе не работала ни одна церковь, а до войны здесь изобиловали протестантские и католические церкви, были также и синагоги, но до тех пор, пока евреи не попали в клещи гитлеровской идеологической машины. Последнюю синагогу, находившуюся неподалеку от Кафедрального собора, разрушила английская авиация.
Эта же кирха, ставшая впоследствии православным храмом, как и большинство кирх на территории города и области ( новые времена, иные племена, иные религия и идеология!), практически не была повреждена во время штурма Кёнигсберга в апреле 1945 года, и остававшиеся в городе до 1948 года немногочисленные немецкие жители проводили в ней службы.
Но время, да и возраст (дата постройки – конец 13 века!) делали свое.
Рухнула крыша главного нефа, а к концу 1950-х годов разрушили крышу хора и перехода из башни в неф. К началу 1960-х годов были разрушена крыша и верхняя часть башни. В 1970-е годы начали рушиться стены.
В начале 1980-х годов было решено передать руины кирхи Русской православной церкви для её восстановления и открытия православного храма. Церковь была освящена, но восстановительные работы продолжались долго.
Теперь здесь и храм, и монастырь.
София, для которой каждый камень был свят, стала еще и смотрителем здания, и экскурсоводом для туристов, которые иногда заглядывали сюда.
Ей, историку и человеку верующему, было не все равно, что происходит с Домом Божьим. А то, что самая древняя рыцарская церковь стала ныне православным храмом, для Софии было логической преемственностью. Ведь не канул же в лету, не исчез, не разрушен сей храм!
И хотя сам храм был чрезвычайно скромен, как, впрочем, и монастырь, но он сам жил полноценной жизнью и давал жить другим, пришедшим сюда за помощью и поддержкой.
………….
Влад сидел, как под гипнозом. Когда в набитом до отказа публикой зале во время первого концерта показались на сцене в одеждах серебряного века Вера, Надежда, Любовь, и под фантастические звуки органа (под Гайдна и Баха!) – Надежда занималась музыкальными и фото-эффектами, а Любовь и Вера читали стихи Цветаевой и Ахматовой ( что никогда не было бы возможным при жизни обеих гениальных поэтесс!), он как будто заболел, замер, завис на целый час.
И таинственная душа Ахматовой – Любовь читала со сцены:
«Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду. »
А Вера, душа Цветаевой, отвечала ей:
«Всё перемелется, будет мукой!»
Люди утешены этой наукой.
Станет мукою, что было тоской?
Нет, лучше му́кой!
Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы победны над скукой.
Всё перемелется? Будет мукой?
Нет, лучше му́кой!»
Когда Влад пришел в себя, на сцене уже выступал приглашенный им саксофонист из Риги, а девушек и след простыл.
Утром он набрал номер телефона Любови и тут же получил ответ, что все в порядке, и что вечером они будут вовремя.
Влад, который почему –то все равно чувствовал себя одураченным, вечером к половине одиннадцатого вышел под арку, перепарковал свое авто, чтобы можно было сразу выехать на улицу и вернулся в клуб. Когда девушки появились на сцене, он так же, как и все, аплодировал им, а потом за несколько минут до конца программы вышел во двор и сел в автомобиль, не включая фары. Ровно в полночь двери распахнулись, и три тонкие фигуры в коже и в джинсах оседлали свои байки и выехали со двора.
Влад сделал то же самое. Байки неслись по проспекту, Влад – за ними. Благо, машин в этот довольно поздний час было не так уж много. Девушки, не зависали на светофорах, ох, и удачливые они, как выехали на зеленый, так везде им и фартило!
Мотоциклы явно мчались за город, и Влад лихорадочно думал, какие же отели имеются в этой части города. Может, какие-то частные, новье, о которых он не знал до сих пор….
Далее началась лесопарковая зона. И единственным «жильем » здесь была старая ординская храмина, как Влад для себя ее называл, туда, очевидно, и направлялись его заезжие гостьи.
Теперь у него, видавшего виды мэтра шоу – бизнеса, вопросов стало еще больше, чем до этой поездки – догонялки.
…………….
София, которой уже почти удалось уснуть, услыхала шум мотоциклов. Удивленная, она встала с постели, выглянула в узкое окно, из которого ничего, кроме теней во дворе не было видно, накинула мантию и поспешила вниз.
Внизу у лестницы она нос к носу столкнулась с тремя новенькими – с кроткой Надеждой и неразговорчивыми Верой и Любовью. И все трое в джинсе и в коже и с мотоциклетными шлемами в руках!
– Сударыни мои! Потрудитесь отправиться в свои кельи! Приведите себя в порядок, а завтра до заутрени сразу ко мне в кабинет на разговор! – жестко сказала она. Те молча кивнули и пошли в свои «номера люкс».
А она, «персонал отеля- люкс», недовольно покачивая головой, пошла в обход по гулким коридорам: оказывается, не так уж хорошо она знает своих послушниц!
………………………
– Девчонки, – начал Влад сразу, когда все трое выскочили во двор после концерта. – вы бы сразу сказали, что проблемы с жильем, я бы вам нашел что-то, а то в монастыре затихарились.
Растерявшись, те не сразу нашлись, что ответить.
Потом Надежда улыбнулась ему своей искренней открытой улыбкой и сказала:
– Влад, мы там у моей тети были. Не беспокойтесь! А за концерты и за поддержку большое спасибо!
………………….
Рейс на Ригу запаздывал.
Все трое – Вера, Надежда, Любовь – сидели и пили кофе.
– Ну, что, – привычно подвела итоги Любовь. – В монастыре пожили, жизни послушниц отведали, на диете посидели, похудели, похорошели, биографии великомучениц рассказывать научились.
– Да ладно тебе, -отмахнулась от нее Надежда. – Зато программу классную слабали.
– И деньги хорошие заработали, будет чем следующий учебный год оплачивать. А Рига да Таллинн еще что-то в копилку принесут. Побольше бы таких клубов и таких Владов! – сказала Вера.
Не успела она закончить фразу, как тут же рядом с ними оказался Влад с огромным букетом роз.
– Это Вам, сказал он, обращаясь к Любови. – Он все – таки определился, за кем ему поухаживать, на остальные его вопросы ответила София, у которой, наконец –то, состоялся разговор с ее новыми послушницами.
……………………..
Клайпеда 10 05 2019
Комментарии закрыты.