Камера была узкой и маленькой, каких – нибудь пять шагов в длину и два в ширину, со стенами, окрашенными серой масляной краской, с маленькими зарешеченными окнами чуть ли не под самым потолком. Ганс то принимался ходить от стены к двери, то садился на жесткую койку, застеленную серым казенным одеялом. Голова после вчерашнего гудела, как котел, вода из жестяной кружки была давно выпита, но вкус во рту все равно оставался таким, будто там кошки нагадили. В мозгу билась одна и та же мысль: что же теперь будет? Идиот, проклятый идиот! Надо же было почти двадцать лет молчать, чтобы так по – идиотски, на пьяную голову, проболтаться!
День 12-го апреля 1961 года для Ганса Новотного начался так же. Как и множество других. Правда, еще с утра весь Берлин гудел, как пчелиный улей – еще бы, русский в космосе! В обеденный перерыв Ганс выскочил за проходную завода и купил в киоске газету. Во всю первую страницу красовался портрет молодого русского летчика, чем –то напомнившего Гансу его самого, каким он был двадцать лет назад – молодой офицер люфтваффе. Ганс наскоро прочитал сообщение и, сунув газету в карман спецовки, заторопился в цех – перерыв кончался, а работа ждать не будет. « По этому случаю надо будет после работы выпить, как следует,» – подумал Ганс. «Хоть я и русский, хоть и воевали мы с ними, а все же свой брат, летчик. И ведь сумели же эти славяне! Хотя, чего уж там, ведь и у нас была в 41-ом техника не то, что у русских, а войну они все же выиграли…»
После рабочего дня подвальчик, куда обычно Ганс заходил выпить пива, был битком набит – яблоку негде было упасть. В клубах табачного дыма взад и вперед сновала фройляйн Герда, неся в руках сразу по двенадцать литровых кружек пива и ловко уворачивалась от хохочущих мужиков, так и норовивших шлепнуть ее по необъятному заду. За каждым столиком только и было разговоров, что о сегодняшнем событии – русский в космосе! Многие мужчины позволяли себе по этому поводу тяпнуть лишнего – авось, жены дома не станут особенно дуться, ведь не каждый день такое событие!
У Ганса уже порядком шумело в голове – многие из их компании знали, что он бывший летчик, и не один успел выпить с ним в честь знаменательного события. Вот и длинный Герберт, подсев за столик к Гансу, поставил перед ним стаканчик со шнапсом и, чокнувшись, подмигнул: «Ну, что, старина, выпьем? Все же первый человек в космосе. Хоть и русский!» Ганс одним глотком осушил стаканчик, крякнул и неожиданно для себя самого ответил Герберту уже заплетающимся языком: « А черта с два!» « Что, старина, черта с два?» – спросил тот. «Черта с два первый – первым был я еще в сорок третьем! Понял?» – сказал Ганс. « Да ты что, старина, никак лишнего выпил? Придумать такое!» – опешил Герберт. Он взглянул на ганса неожиданно трезвыми глазами и хлопнул его по плечу. «О, Герберт! Хоть я и выпил сегодня, но знаю, что говорю! Да, я в войну служил в люфтваффе, и на мессерах летал, и на фоке – вульфах, но была тогда одна машина, на которой только я летал, да так, как никто и нигде в то время не летал…»
В голове у Ганса шумело, зал пивной плыл перед глазами. «Пожалуй, на сегодня хватит, – подумал он и, с трудом встав из-за столика, покачнулся и чуть не упал. Спасибо, подхватил пропавший было куда –то Герберт. Выбравшись из подвальчика, мужчины распрощались, и Ганс, слегка покачиваясь, отправился домой по набережной Шпрее.»Хоть немного протрезвею,» – подумал он, даже не обратив внимания на двух мужчин в серых плащах и шляпах, шедших, не торопясь, шагах в двадцати сзади.
До дома оставалось каких – нибудь полквартала, когда рядом с Гансом затормозила легковая машина, а оба мужчины неожиданно оказались рядом. «Садитесь, пожалуйста, герр Новотны, – сказал один из них, распахивая дверцу , – мы Вас немного подвезем.» Не успел Ганс и рта раскрыть, как оказался в машине, которая тут же рванула с места, но, вместо того, чтобы повернуть к дому Ганса, помчалась совсем в другую сторону. Въехав в большие металлические ворота, машина остановилась во внутреннем дворе большого серого здания. Двое сотрудников ШТАЗИ – это Ганс уже понял, с испугу у него и хмель сразу прошел, – ввели его в узкую дверь и повели куда –то по лестницам и переходам, в которых и сам черт бы ногу сломал. В маленькой комнате, где за столом сидел дежурный офицер в форме. Ганса обыскали, заставили вывернуть карманы, отобрали шнурки и ремень и втолкнули в маленькую комнату, где он сейчас и сидел на жесткой койке. Часы у него отобрали, за окном было все так же темно, и Ганс понятия не имел, вечер сейчас, глубокая ночь или скоро начнет светать. Кажется, он даже задремал немного, потому что чуть не вскочил на ноги от неожиданного лязга скрипнувшей стальной двери. «Новотны, выходи!» – охранник в форме вывел Ганса в длинный коридор и снова повел по лестницам и переходам, пока не втолкнул в обитую коричневой кожей дверь. За дверью была совершенно темная комната, с единственной ослепительной настольной лампой, свет которой ударил Гансу прямо в глаза, так что он невольно прикрыл их рукой. «Садитесь, герр Новотны!» – послышался довольно приятный голос из-за стола, на котором стояла слепившая, как прожектор, настольная лампа. Самого человека, сидевшего за столом, совершенно не было видно из-за света лампы.
Ганс осторожно сел на массивную табуретку, которая оказалась привинченной к полу. Надеюсь, не надо объяснять Вам, герр Новотны, куда вы попали и что в Ваших же интересах будет как можно более чистосердечно ответить на все мои вопросы,»- сказал тот же голос из-за лампы…
Архив
Комментарии закрыты.